не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
воскресенье, 14 февраля 2010
воскресенье, 07 февраля 2010
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
пятница, 22 января 2010
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
Поранена странным чувством,
Не чувствую вовсе боли.
Иду я шагами грусти,
По капле теряя волю.
Шаги мои укрыты туманом,
Руки давно нежность не знают
Голос сладко манит обманом,
Но маленькой птичкой душа замерзает.
Сердце на тропу выходит,
Одиноким волком бродит.
Я голубой ангел грусти,
Куда себя деть не знаю.
Любовь к себе не пустит,
А без любви я таю.
Я пламенный ангел страсть,
Завётся мой танец дрожью.
Душа моя рвётся на части,
Любовь достучаться не может.
Мне тихо печаль улыбалась,
А я улыбалась печали.
Я в снежном плену потерялась,
Кричать мои губы устали.
Глаза позабыли желанья и слёзы,
В них полночь застыла, там падают звёзды.
Сердце песнь луны заводит,
Одиноко волк завоет.
Я голубой ангел грусти,
Куда себя деть не знаю.
Любовь к себе не пустит,
А без любви я таю.
Я пламенный ангел страсть,
Завётся мой танец дрожью.
Душа моя рвётся на части,
Любовь достучаться не может.
Крылья мои закрывают пол неба,
А мне бы... пёрышком лёгким стать...
Ветру наволю отдаться..
Навсегда только любовью остаться...
Не чувствую вовсе боли.
Иду я шагами грусти,
По капле теряя волю.
Шаги мои укрыты туманом,
Руки давно нежность не знают
Голос сладко манит обманом,
Но маленькой птичкой душа замерзает.
Сердце на тропу выходит,
Одиноким волком бродит.
Я голубой ангел грусти,
Куда себя деть не знаю.
Любовь к себе не пустит,
А без любви я таю.
Я пламенный ангел страсть,
Завётся мой танец дрожью.
Душа моя рвётся на части,
Любовь достучаться не может.
Мне тихо печаль улыбалась,
А я улыбалась печали.
Я в снежном плену потерялась,
Кричать мои губы устали.
Глаза позабыли желанья и слёзы,
В них полночь застыла, там падают звёзды.
Сердце песнь луны заводит,
Одиноко волк завоет.
Я голубой ангел грусти,
Куда себя деть не знаю.
Любовь к себе не пустит,
А без любви я таю.
Я пламенный ангел страсть,
Завётся мой танец дрожью.
Душа моя рвётся на части,
Любовь достучаться не может.
Крылья мои закрывают пол неба,
А мне бы... пёрышком лёгким стать...
Ветру наволю отдаться..
Навсегда только любовью остаться...
четверг, 10 сентября 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
Навсегда оставаться самим собой
И идти вперёд.
Навсегда улыбаться, как никто другой,
И идти вперёт.
Навсегда оставлять глубоко внутри
И идти вперёд.
Навсегда, не забыть, не обрести.
И идти вперёд.
Навсегда.
И идти вперёд.
Навсегда улыбаться, как никто другой,
И идти вперёт.
Навсегда оставлять глубоко внутри
И идти вперёд.
Навсегда, не забыть, не обрести.
И идти вперёд.
Навсегда.
суббота, 22 августа 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
Всё, что в прошлое одето.
Не умею и не буду…
Если вспомнишь рядом где-то,
Забери меня, забери меня отсюда…
Это ветер всё растратил,
Невпопад из неоткуда.
Если вспомнится некстати,
Забери меня, забери меня отсюда…
Всё что, мог знать….
Сжёг…
Кем я мог стать,
Если б встать… смог.
Всё, что сам себе ответил,
Я нечаянно забуду.
И теперь никто не третий.
Забери меня… забери меня отсюда…
Всё что, мог знать….
Сжёг…
Кем я мог стать,
Если б встать… смог.
Не умею и не буду…
Если вспомнишь рядом где-то,
Забери меня, забери меня отсюда…
Это ветер всё растратил,
Невпопад из неоткуда.
Если вспомнится некстати,
Забери меня, забери меня отсюда…
Всё что, мог знать….
Сжёг…
Кем я мог стать,
Если б встать… смог.
Всё, что сам себе ответил,
Я нечаянно забуду.
И теперь никто не третий.
Забери меня… забери меня отсюда…
Всё что, мог знать….
Сжёг…
Кем я мог стать,
Если б встать… смог.
суббота, 25 июля 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
Как быстро можно всё разбить,
Как долго нужно это клеить:
Кусок сложить, кусок зашить
И лентой липкою заклеить.
Как быстро можно убедиться,
Что сердце полно той любви...
Но боли острой не забыться,
Ведь ленточка не спрячет швы.
И сердце штопанное будет
В груди метаться и трястись
О том, что лишь кусками любит,
Какие крепко прижились...
Как долго нужно это клеить:
Кусок сложить, кусок зашить
И лентой липкою заклеить.
Как быстро можно убедиться,
Что сердце полно той любви...
Но боли острой не забыться,
Ведь ленточка не спрячет швы.
И сердце штопанное будет
В груди метаться и трястись
О том, что лишь кусками любит,
Какие крепко прижились...
понедельник, 20 июля 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
Ждать не надо лето, чтоб узнать, что счастье есть.
Ждать не буду лето, чтоб сказать, что счастье здесь.
Я узнала тайну для надежды, для мечты:
Мне никто не нужен, даже ты, даже ты.
Апрель у нас в раю – золотыми лучами.
Сентябрь у нас в раю – серебристым дождём.
Здесь счастье нам дано то в любви, то в печали.
Оно со мной в тот миг, что я плачу о нём.
Будь благословенным – детский смех у нас в раю.
Вешнее цветенье и первый снег у нас в раю.
Верность и изменяя, боль и страсть и тьма и свет –
Всё здесь есть, вот только, говорят, что смерти нет.
Июль у нас в раю сыплет звёзды ночами.
Ноябрь у нас в раю плачет ночью и днём.
Здесь счастье нам дано и в любви, и в печали.
Оно со мной в тот миг, что я плачу о нём.
Ночью смотрит бездна на летящие огни.
Ах, отец небесный, ты спаси, ты сохрани.
У черты последней - жизни вечной на краю
Я скажу, я скажу, я скажу…
Оставь меня в раю, у нас в раю.
Ведь там опять весна расплескалась ручьями.
Ведь там опять зима с этим белым огнём.
Оставь меня в раю средь любви, средь печали.
Я всё тебе спою, что узнаю о нём.
Оставь меня в раю средь любви, средь печали.
Я всё тебе спою, что узнаю о нём.
Ждать не буду лето, чтоб сказать, что счастье здесь.
Я узнала тайну для надежды, для мечты:
Мне никто не нужен, даже ты, даже ты.
Апрель у нас в раю – золотыми лучами.
Сентябрь у нас в раю – серебристым дождём.
Здесь счастье нам дано то в любви, то в печали.
Оно со мной в тот миг, что я плачу о нём.
Будь благословенным – детский смех у нас в раю.
Вешнее цветенье и первый снег у нас в раю.
Верность и изменяя, боль и страсть и тьма и свет –
Всё здесь есть, вот только, говорят, что смерти нет.
Июль у нас в раю сыплет звёзды ночами.
Ноябрь у нас в раю плачет ночью и днём.
Здесь счастье нам дано и в любви, и в печали.
Оно со мной в тот миг, что я плачу о нём.
Ночью смотрит бездна на летящие огни.
Ах, отец небесный, ты спаси, ты сохрани.
У черты последней - жизни вечной на краю
Я скажу, я скажу, я скажу…
Оставь меня в раю, у нас в раю.
Ведь там опять весна расплескалась ручьями.
Ведь там опять зима с этим белым огнём.
Оставь меня в раю средь любви, средь печали.
Я всё тебе спою, что узнаю о нём.
Оставь меня в раю средь любви, средь печали.
Я всё тебе спою, что узнаю о нём.
воскресенье, 12 июля 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
В летнем парке зима,
В летнем парке концерт.
Все начнется вот-вот,
Жаль что зрителей нет
И оркестр укрыт снегом,
Словно вата, глухим снегом,
И соната слышна едва-едва...
Голос скрипки звенит,
Как стекло о стекло.
И трубу не отнять
От заснеженных губ
А в каждой ноте поет лето,
И с собою зовет лето,
И соната слышна едва-едва...
То взлетает как стая оттаявших птиц
То ложится под ноги послушно как снег
Ни для кого...
И восторг в их глазах
Нам вовек не понять.
Им уже не помочь,
И приходится лгать.
И я опять прохожу мимо,
Прохожу и гляжу мимо,
И соната слышна едва-едва...
В летнем парке концерт.
Все начнется вот-вот,
Жаль что зрителей нет
И оркестр укрыт снегом,
Словно вата, глухим снегом,
И соната слышна едва-едва...
Голос скрипки звенит,
Как стекло о стекло.
И трубу не отнять
От заснеженных губ
А в каждой ноте поет лето,
И с собою зовет лето,
И соната слышна едва-едва...
То взлетает как стая оттаявших птиц
То ложится под ноги послушно как снег
Ни для кого...
И восторг в их глазах
Нам вовек не понять.
Им уже не помочь,
И приходится лгать.
И я опять прохожу мимо,
Прохожу и гляжу мимо,
И соната слышна едва-едва...
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
суббота, 11 июля 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
«Рейс 306 «Барселона - Токио» задерживается, опоздание 4 часа. Рейс 306 «Барселона - Токио»…»
Ну вот, пять… Я откинулся на спинку кресла в зале ожидания. Самолёт должен был прилететь ещё час назад, но, говорят, какие-то воздушные бури и… в общем он опаздывает. Это невыносимо… Когда же я смогу уехать из этого города?
Кто я? Обыкновенный семнадцатилетний парень. С первого взгляда можно решить, что я худой, но это не так. У меня очень хорошая и тренированная фигура, просто кости тонкие. Старая чёрная футболка, потёртые джинсы и небольшая сумка с вещами – весь мой багаж. Длинные светлые волосы собраны в высокий хвост, чтоб не мешались. Только глаз невидно, я в тёмных очках. Красные не выспавшиеся веки не сочетаются с моими сизыми глазами. Зовут меня Эдель – это для друзей. Моё полное имя Эдельвейс. Странно да? Вам, наверное, интересно, как могли продать билет на самолёт несовершеннолетнему? Да очень просто: чуть-чуть подделать цифры в паспорте, и вот уже вместо семнадцать лет тебе числится двадцать один. Просто я молодо выгляжу.
«Начинается посадка на рейс 511 «Барселона - Лондон» прибытие в сектор А…»
Я не спал всю ночь, и сейчас, сидя с закрытыми глазами, я невольно вспоминаю своего друга… да, пока я буду называть его другом.
Я из детдома, беспризорник. Случилось так, что природа на мне не отдыхала, с детства меня считали очень красивым: правильные черты лица, высокая стройная фигура и длинные шелковистые волосы. Меня часто принимали за девочку, правда и сейчас принимают из-за моей талии, она немного уже бёдер, но реже. Мне не охота вспоминать, что они творили с детьми… Меня забрал Стэл… не усыновил, а именно забрал…
…Октябрь, слякоть, к маленькому мальчику подходит семнадцатилетний парень: небрежно остриженные до плеч чёрные волосы, стильный кожаный плащ и спортивная сумка за спиной.
-Привет, как тебя зовут?
-Эдель.
-Эдель? Это от какого?
-Эдельвейс.
-Эдельвейс, - и он засмеялся так легко, как будто бы лучик света пробился сквозь тучи, - пошли, горный цветок.
Он пошёл за ним, сам не зная почему. А тучи и вправду развеялись. Они пришли в двухкомнатную квартиру.
-Я здесь живу. Недавно съехал от родителей, меня зовут Стэл. А ты откуда?
-Я детдомный, но я туда не вернусь.
-Почему? Они плохо с тобой обращались?
-Хуже, они сдают детей на ночь… и меня тоже…
-Кому?
-Чаще каким-то мужикам…
-Хватит! Всё ясно! Оставайся у меня, тебе лет сколько?
-Четырнадцать.
-А выглядишь младше… Ладно, не важно. Вот тебе одежда, марш в ванну, после выходи обедать…
«Начинается посадка на рейс 101 «Барселона – Берлин - Лос-Анджелес» прибытие в сектор С…»
Кажется я заснул, который час… прошло уже три часа, осталось совсем немного… Совсем немного, и я поеду к своему другу… Невольно нахлынули воспоминания счастливых дней, проведённых вместе со Стэлом. Он и его мать, работающая адвокатом, прикрыли злополучный детдом. Меня перевели в другой, но чаще всего я жил у Стэла. Он закончил школу и поступил в колледж, а я… А я хотел стать сильнее, хотел не выделяться в его компании. Хорошо учился, поступил в секцию айкидо при школе, довёл своё тело до совершенства, но это было не сразу…
«Начинается посадка на рейс 306 «Барселона-Токио» прибытие в сектор В. Начинается посадка на рейс 306 «Барселона-Токио»…»
Наконец-то… я иду к таможенному просмотру. Удивление при виде паспорта, «хорошо выглядите» как всегда сработало идеально. Билет уже наготове, сажусь в самолёт… Господи! Я никогда не летал раньше. А вот и моё место у окна… Что ж… теперь шестичасовой перелёт, и я в Токио. Есть время всё рассказать по порядку.
…Со Стэлом я жил где-то около года. Это были лучшие дни моей жизни. Он был для меня всем: наставником, старшим братом, другом… Не знаю, что со мной было бы, если бы не он…
Мы вместе ходили в спортзал, он помогал мне с уроками. Конечно, его мама было шокирована общением своего сына с беспризорником, но всё же не наезжала на него.
В свободное от учёбы время я работал помощником официанта в кафе, после стал самим официантом.
Моё счастье кончилось одним прекрасным майским днём, на кануне моего шестнадцатилетия.
…-Эдель, – Стэл не притронулся к ужину, который я приготовил, вид у него был хмурым м задумчивым, - мне придётся уехать…
-На долго? – я ещё не знал, о чём он, но моя интуиция заставляла меня волноваться.
Стэл часто уезжал на несколько дней к маме в соседний город, но здесь явно было что-то другое.
-Похоже, что недолго… Эдель, послушай… на моё имя к матери пришло письмо из консульства Токио… Видишь ли, мой дядя был там владельцем нескольких банков и крупной фирмы… Он оставил меня полноправным наследником всего своего сбережения и передал управление мне… Так что я уезжаю в Токио….
Кружка чая, которую я ему нёс, выпала у меня из рук, осколки разлетелись по всей кухне.
-В Токио? – голова закружилась, что я не удержался и почти свалился на стул.
-Я не знаю, на сколько это, – невозмутимо продолжил Стэл, - но обещай мне только одно: ты не бросишь школу, доучишься до конца. Я оставлю тебе денег за оплату квартиры, ключи у тебя есть… Как смогу я приеду к тебе, а после того, как ты закончишь школу, заберу тебя к себе… Слышишь меня? Я обещал, что я тебя не брошу, и я не брошу…
Стэл притянул меня к себе, усадил на колени и обнял. Он часто обнимал меня, но не позволял себе большего. Мне нравилось, когда он так делал, это меня успокаивало. Вот и сейчас, уткнувшись носом в его грудь я еле сдерживал слёзы.
-Забери меня с собой, пожалуйста, забери.
-Сейчас не могу… Я не знаю ничего о том, как жил мой дядя… Это может оказаться опасным для тебя… И тебе нужно закончить школу. Согласись, делать это в чужой стране, где есть языковой барьер весьма не просто.
-А ты? – я с мольбой посмотрел на него, - разве ты знаешь японский?
-Мой отец был японцем, как и дядя, я изучал этот язык. Эдель, ну прекрати, ты же не девочка, чтобы плакать. Смотри, всю рубашку мне промочил.
-Когда ты уезжаешь?
-Завтра, рано утром. Так что уйду часа в четыре, что бы не опоздать.
-Я провожу тебя…
-Нет! – Стэл как отрезал, я вздрогнул от испуга, но он притянул меня к себе, успокаивая, - тебе завтра в школу… А от того, что ты меня проводишь, легче не станет… Уже поздно… Иди ложись спать.
-Я не усну, не смогу заснуть.
-Господи, тебе пятнадцать, а всё как маленький. Может тебе сказку рассказать или песенку спеть?
-нет, просто побудь со мной.
Я спал очень плохо, постоянно просыпался, ворочался, но Стэл был рядом. Он тихонько поглаживал меня по голове, говорил, что всё хорошо, что он здесь, и я засыпал обратно…
Всё-таки я не услышал, как он ушёл… Когда я проснулся, его уже не было, а на кухонном столе остались деньги и записка «Если что, обращайся к моей маме»…
…В этот день я не пошёл в школу… Меня бы засмеяли – парень с заплаканными глазами… Вечером того дня я дал себе обещание больше никогда не плакать и стать таким же как Стэл: таким же популярным, таким же стильным, таким же неунывающим…
Я хорошо закончил школу, без троек. За полтора года накопил сумму, хватающую на один билет, паспорт я успел подделать ещё в шестнадцать лет, встретил людей, которые мне в этом помогли. И решил сам полететь в Токио… На квартире Стэла я не жил, вернулся в детдом, а деньги отослал его матери.
Мой друг так и не вернулся, даже не писал… Что ж, я сам найду его, он же обещал меня забрать…
Теперь я лечу в самолёте над Тихим океаном, не очень представляя, как я буду искать Стэла в огромном мегаполисе. Хорошо. Что я немного научился языку за эти полтора года, несколько стандартных фраз для туриста и ломанное выражение своих мыслей, правда понимать иероглифы я кат до конца и не научился, но это не важно. У меня осталось немного денег, около тысячи долларов, для начала хватит, если что, что-нибудь придумаю…
…-Молодой человек, вы не могли бы помочь мне открыть подставку для чая?
От неожиданности я вздрогнул и повернулся к соседу, который вырвал меня из лап воспоминаний. Это был пожилой джентльмен лет семидесяти, в одной руке он держал чашку чая, а в другой – тарелочку с пироженным. Видимо стюардесса уже приходила с предложением чего-нибудь принести.
-Да, конечно, - я спохватился и помог откинуть вставной столик в спинке впередистоящего кресла.
Джентльмен поставил не него чашку с блюдцем м вновь повернулся ко мне с доброжелательной улыбкой.
-У вас очень женственные и чувственные руки, извините за нескромность, но мне очень хотелось бы увидеть ваши глаза.
Я был поражён его заявлением, хотел что-то возразить, но руки уже сами потянулись к солнечным очкам. Старик смотрел на меня как завороженный, не скрывая своего восхищения. Это смущало меня ещё больше. Я уже хотел отвернуться от него, надеть обратно очки и сжаться в комочек, чтоб меня никто не трогал, когда он сказал:
-Ты же ещё совсем ребёнок, тебе лет-то сколько? Шестнадцать?
-Семнадцать.
-Семнадцать, - он слегка засмеялся, но у меня мурашки поползли по спине от его смеха, - нехорошо в паспорте цифры подделывать.
-А откуда вы знаете?
-Но ты же летишь в этом самолёте? – он лукаво уставился на меня, - никогда не скрывай свои глаза, они твоё самое сильное оружие, твоя душа… Как тебя зовут?
-Эдельвейс.
Это тебя так мама назвала?
-Да, но она умерла почти сразу после моего рождения… У меня никого не было кроме неё…
Это правда… Моя мама потеряла своих родных в автокатастрофе и осталась одна… Своего отца я не знал, говорили, что он был очень красив…
-Послушай. Я не знаю кто ты, откуда и зачем летишь в Токио, но если тебе понадобится помощь, найди меня, - и он протянул мне визитку на японском языке. Я хотел сказать, что не понимаю, что здесь написано, но старик уже вовсю храпел, довольный чаем с пироженным, и не реагировал на мои попытки его разбудить. В результате я сам решил немного поспать, шесть часов довольно длительное время…
Ну вот, пять… Я откинулся на спинку кресла в зале ожидания. Самолёт должен был прилететь ещё час назад, но, говорят, какие-то воздушные бури и… в общем он опаздывает. Это невыносимо… Когда же я смогу уехать из этого города?
Кто я? Обыкновенный семнадцатилетний парень. С первого взгляда можно решить, что я худой, но это не так. У меня очень хорошая и тренированная фигура, просто кости тонкие. Старая чёрная футболка, потёртые джинсы и небольшая сумка с вещами – весь мой багаж. Длинные светлые волосы собраны в высокий хвост, чтоб не мешались. Только глаз невидно, я в тёмных очках. Красные не выспавшиеся веки не сочетаются с моими сизыми глазами. Зовут меня Эдель – это для друзей. Моё полное имя Эдельвейс. Странно да? Вам, наверное, интересно, как могли продать билет на самолёт несовершеннолетнему? Да очень просто: чуть-чуть подделать цифры в паспорте, и вот уже вместо семнадцать лет тебе числится двадцать один. Просто я молодо выгляжу.
«Начинается посадка на рейс 511 «Барселона - Лондон» прибытие в сектор А…»
Я не спал всю ночь, и сейчас, сидя с закрытыми глазами, я невольно вспоминаю своего друга… да, пока я буду называть его другом.
Я из детдома, беспризорник. Случилось так, что природа на мне не отдыхала, с детства меня считали очень красивым: правильные черты лица, высокая стройная фигура и длинные шелковистые волосы. Меня часто принимали за девочку, правда и сейчас принимают из-за моей талии, она немного уже бёдер, но реже. Мне не охота вспоминать, что они творили с детьми… Меня забрал Стэл… не усыновил, а именно забрал…
…Октябрь, слякоть, к маленькому мальчику подходит семнадцатилетний парень: небрежно остриженные до плеч чёрные волосы, стильный кожаный плащ и спортивная сумка за спиной.
-Привет, как тебя зовут?
-Эдель.
-Эдель? Это от какого?
-Эдельвейс.
-Эдельвейс, - и он засмеялся так легко, как будто бы лучик света пробился сквозь тучи, - пошли, горный цветок.
Он пошёл за ним, сам не зная почему. А тучи и вправду развеялись. Они пришли в двухкомнатную квартиру.
-Я здесь живу. Недавно съехал от родителей, меня зовут Стэл. А ты откуда?
-Я детдомный, но я туда не вернусь.
-Почему? Они плохо с тобой обращались?
-Хуже, они сдают детей на ночь… и меня тоже…
-Кому?
-Чаще каким-то мужикам…
-Хватит! Всё ясно! Оставайся у меня, тебе лет сколько?
-Четырнадцать.
-А выглядишь младше… Ладно, не важно. Вот тебе одежда, марш в ванну, после выходи обедать…
«Начинается посадка на рейс 101 «Барселона – Берлин - Лос-Анджелес» прибытие в сектор С…»
Кажется я заснул, который час… прошло уже три часа, осталось совсем немного… Совсем немного, и я поеду к своему другу… Невольно нахлынули воспоминания счастливых дней, проведённых вместе со Стэлом. Он и его мать, работающая адвокатом, прикрыли злополучный детдом. Меня перевели в другой, но чаще всего я жил у Стэла. Он закончил школу и поступил в колледж, а я… А я хотел стать сильнее, хотел не выделяться в его компании. Хорошо учился, поступил в секцию айкидо при школе, довёл своё тело до совершенства, но это было не сразу…
«Начинается посадка на рейс 306 «Барселона-Токио» прибытие в сектор В. Начинается посадка на рейс 306 «Барселона-Токио»…»
Наконец-то… я иду к таможенному просмотру. Удивление при виде паспорта, «хорошо выглядите» как всегда сработало идеально. Билет уже наготове, сажусь в самолёт… Господи! Я никогда не летал раньше. А вот и моё место у окна… Что ж… теперь шестичасовой перелёт, и я в Токио. Есть время всё рассказать по порядку.
…Со Стэлом я жил где-то около года. Это были лучшие дни моей жизни. Он был для меня всем: наставником, старшим братом, другом… Не знаю, что со мной было бы, если бы не он…
Мы вместе ходили в спортзал, он помогал мне с уроками. Конечно, его мама было шокирована общением своего сына с беспризорником, но всё же не наезжала на него.
В свободное от учёбы время я работал помощником официанта в кафе, после стал самим официантом.
Моё счастье кончилось одним прекрасным майским днём, на кануне моего шестнадцатилетия.
…-Эдель, – Стэл не притронулся к ужину, который я приготовил, вид у него был хмурым м задумчивым, - мне придётся уехать…
-На долго? – я ещё не знал, о чём он, но моя интуиция заставляла меня волноваться.
Стэл часто уезжал на несколько дней к маме в соседний город, но здесь явно было что-то другое.
-Похоже, что недолго… Эдель, послушай… на моё имя к матери пришло письмо из консульства Токио… Видишь ли, мой дядя был там владельцем нескольких банков и крупной фирмы… Он оставил меня полноправным наследником всего своего сбережения и передал управление мне… Так что я уезжаю в Токио….
Кружка чая, которую я ему нёс, выпала у меня из рук, осколки разлетелись по всей кухне.
-В Токио? – голова закружилась, что я не удержался и почти свалился на стул.
-Я не знаю, на сколько это, – невозмутимо продолжил Стэл, - но обещай мне только одно: ты не бросишь школу, доучишься до конца. Я оставлю тебе денег за оплату квартиры, ключи у тебя есть… Как смогу я приеду к тебе, а после того, как ты закончишь школу, заберу тебя к себе… Слышишь меня? Я обещал, что я тебя не брошу, и я не брошу…
Стэл притянул меня к себе, усадил на колени и обнял. Он часто обнимал меня, но не позволял себе большего. Мне нравилось, когда он так делал, это меня успокаивало. Вот и сейчас, уткнувшись носом в его грудь я еле сдерживал слёзы.
-Забери меня с собой, пожалуйста, забери.
-Сейчас не могу… Я не знаю ничего о том, как жил мой дядя… Это может оказаться опасным для тебя… И тебе нужно закончить школу. Согласись, делать это в чужой стране, где есть языковой барьер весьма не просто.
-А ты? – я с мольбой посмотрел на него, - разве ты знаешь японский?
-Мой отец был японцем, как и дядя, я изучал этот язык. Эдель, ну прекрати, ты же не девочка, чтобы плакать. Смотри, всю рубашку мне промочил.
-Когда ты уезжаешь?
-Завтра, рано утром. Так что уйду часа в четыре, что бы не опоздать.
-Я провожу тебя…
-Нет! – Стэл как отрезал, я вздрогнул от испуга, но он притянул меня к себе, успокаивая, - тебе завтра в школу… А от того, что ты меня проводишь, легче не станет… Уже поздно… Иди ложись спать.
-Я не усну, не смогу заснуть.
-Господи, тебе пятнадцать, а всё как маленький. Может тебе сказку рассказать или песенку спеть?
-нет, просто побудь со мной.
Я спал очень плохо, постоянно просыпался, ворочался, но Стэл был рядом. Он тихонько поглаживал меня по голове, говорил, что всё хорошо, что он здесь, и я засыпал обратно…
Всё-таки я не услышал, как он ушёл… Когда я проснулся, его уже не было, а на кухонном столе остались деньги и записка «Если что, обращайся к моей маме»…
…В этот день я не пошёл в школу… Меня бы засмеяли – парень с заплаканными глазами… Вечером того дня я дал себе обещание больше никогда не плакать и стать таким же как Стэл: таким же популярным, таким же стильным, таким же неунывающим…
Я хорошо закончил школу, без троек. За полтора года накопил сумму, хватающую на один билет, паспорт я успел подделать ещё в шестнадцать лет, встретил людей, которые мне в этом помогли. И решил сам полететь в Токио… На квартире Стэла я не жил, вернулся в детдом, а деньги отослал его матери.
Мой друг так и не вернулся, даже не писал… Что ж, я сам найду его, он же обещал меня забрать…
Теперь я лечу в самолёте над Тихим океаном, не очень представляя, как я буду искать Стэла в огромном мегаполисе. Хорошо. Что я немного научился языку за эти полтора года, несколько стандартных фраз для туриста и ломанное выражение своих мыслей, правда понимать иероглифы я кат до конца и не научился, но это не важно. У меня осталось немного денег, около тысячи долларов, для начала хватит, если что, что-нибудь придумаю…
…-Молодой человек, вы не могли бы помочь мне открыть подставку для чая?
От неожиданности я вздрогнул и повернулся к соседу, который вырвал меня из лап воспоминаний. Это был пожилой джентльмен лет семидесяти, в одной руке он держал чашку чая, а в другой – тарелочку с пироженным. Видимо стюардесса уже приходила с предложением чего-нибудь принести.
-Да, конечно, - я спохватился и помог откинуть вставной столик в спинке впередистоящего кресла.
Джентльмен поставил не него чашку с блюдцем м вновь повернулся ко мне с доброжелательной улыбкой.
-У вас очень женственные и чувственные руки, извините за нескромность, но мне очень хотелось бы увидеть ваши глаза.
Я был поражён его заявлением, хотел что-то возразить, но руки уже сами потянулись к солнечным очкам. Старик смотрел на меня как завороженный, не скрывая своего восхищения. Это смущало меня ещё больше. Я уже хотел отвернуться от него, надеть обратно очки и сжаться в комочек, чтоб меня никто не трогал, когда он сказал:
-Ты же ещё совсем ребёнок, тебе лет-то сколько? Шестнадцать?
-Семнадцать.
-Семнадцать, - он слегка засмеялся, но у меня мурашки поползли по спине от его смеха, - нехорошо в паспорте цифры подделывать.
-А откуда вы знаете?
-Но ты же летишь в этом самолёте? – он лукаво уставился на меня, - никогда не скрывай свои глаза, они твоё самое сильное оружие, твоя душа… Как тебя зовут?
-Эдельвейс.
Это тебя так мама назвала?
-Да, но она умерла почти сразу после моего рождения… У меня никого не было кроме неё…
Это правда… Моя мама потеряла своих родных в автокатастрофе и осталась одна… Своего отца я не знал, говорили, что он был очень красив…
-Послушай. Я не знаю кто ты, откуда и зачем летишь в Токио, но если тебе понадобится помощь, найди меня, - и он протянул мне визитку на японском языке. Я хотел сказать, что не понимаю, что здесь написано, но старик уже вовсю храпел, довольный чаем с пироженным, и не реагировал на мои попытки его разбудить. В результате я сам решил немного поспать, шесть часов довольно длительное время…
среда, 10 июня 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
Ты далеко, далеко от меня.
И мы почти не знакомы.
Слово люблю... не про тебя...
Да... и люблю я другого...
Здраствуй, как жизнь? Да ерунда...
Нет... А ты знаешь?.. Не знаешь...
Ладно, удачи, ну всё, пока...
И ты опять проподаешь.
Люди, машины, сплошь суета,
А ночью прохладно немного.
И так всегда, после знойного дня...
Но не хватает простого.
Здраствуй...
И мы почти не знакомы.
Слово люблю... не про тебя...
Да... и люблю я другого...
Здраствуй, как жизнь? Да ерунда...
Нет... А ты знаешь?.. Не знаешь...
Ладно, удачи, ну всё, пока...
И ты опять проподаешь.
Люди, машины, сплошь суета,
А ночью прохладно немного.
И так всегда, после знойного дня...
Но не хватает простого.
Здраствуй...
среда, 06 мая 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
понедельник, 04 мая 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
Жил-был мальчик, не послушался он маму, ушёл гулять в лес и заблудился. Долго плакал, пытаясь домой вернуться.
- Не плачь, мальчик, - появился перед ним незнакомый дядя, - Пойдём со мной.
- Домой? - спросил мальчик, поднимая глаза.
- Домой, - улыбнулся дядя, взял его на руки и исчез.
Оглядел мальчик место, куда попал, растерялся. Всюду темно, даже факелы и свечи горят так, что света очень мало.
- Это не дом? - совсем тихо.
- Это мой дом, - вспыхнули алым глаза, - Теперь ты будешь жить здесь.
- Ты демон! Ты детей ешь! -дрожит мальчик, не знает, что делать.
- Нет, не ем, - покачал дядя головой, - И не демон я.
- А кто? И зачем тебе я?
- Скучно мне одному, одиноко. А кто - неважно.
- А ты меня домой отпустишь?
- Нет. Тебя не стало, как ты со мной пошёл.
Сел мальчик на пол, обнял колени и тихо заплакал. Незнакомец опустился рядом и нежно приобнял за плечи.
- Не плачь, это ничего не изменит, хотя если ты останешься со мной, я выполню любое твоё желание.
- Тогда... Пусть мама не грустит обо мне... Пусть будет счастлива.
- Какое странное желание, - задумался дядя, - Что ж, хорошо, я исполню его.
И он исчез, оставив мальчика одного. Тот так и сидел на холодном полу, а время как будто остановилось.
- Я сделал, как ты просил, - раздался сзади голос.
- Она не будет грустить?
- Не будет, - он обнял мальчика сзади, припав губами к тонкой шее, и раскрыл перед ним ладонь, на которой лежала красная камелия.
- Теперь мы будем всегда вместе... И никогда не умрём, - с губ упала капелька крови. Мальчик улыбнулся, взяв цветок
- Никогда.
- Не плачь, мальчик, - появился перед ним незнакомый дядя, - Пойдём со мной.
- Домой? - спросил мальчик, поднимая глаза.
- Домой, - улыбнулся дядя, взял его на руки и исчез.
Оглядел мальчик место, куда попал, растерялся. Всюду темно, даже факелы и свечи горят так, что света очень мало.
- Это не дом? - совсем тихо.
- Это мой дом, - вспыхнули алым глаза, - Теперь ты будешь жить здесь.
- Ты демон! Ты детей ешь! -дрожит мальчик, не знает, что делать.
- Нет, не ем, - покачал дядя головой, - И не демон я.
- А кто? И зачем тебе я?
- Скучно мне одному, одиноко. А кто - неважно.
- А ты меня домой отпустишь?
- Нет. Тебя не стало, как ты со мной пошёл.
Сел мальчик на пол, обнял колени и тихо заплакал. Незнакомец опустился рядом и нежно приобнял за плечи.
- Не плачь, это ничего не изменит, хотя если ты останешься со мной, я выполню любое твоё желание.
- Тогда... Пусть мама не грустит обо мне... Пусть будет счастлива.
- Какое странное желание, - задумался дядя, - Что ж, хорошо, я исполню его.
И он исчез, оставив мальчика одного. Тот так и сидел на холодном полу, а время как будто остановилось.
- Я сделал, как ты просил, - раздался сзади голос.
- Она не будет грустить?
- Не будет, - он обнял мальчика сзади, припав губами к тонкой шее, и раскрыл перед ним ладонь, на которой лежала красная камелия.
- Теперь мы будем всегда вместе... И никогда не умрём, - с губ упала капелька крови. Мальчик улыбнулся, взяв цветок
- Никогда.
среда, 29 апреля 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
Эпиграф:
И лампа не горит,
И врут календари.
И если ты давно хотела что-то мне сказать,
То говори.
Любой обманчив звук.
Страшнее тишина,
Когда в самый разгар веселья падает из рук
Бакал вина.
И чёрный кабинет,
И ждёт в стволе патрон.
Так тихо, что я слышу, как идёт на глубине
Вагон метро.
На площади полки.
Темно в конце строки.
И в телефонной трубке, как и много лет спустя,
Одни гудки.
И где-то хлопнет дверь,
И дрогнут провода.
Привет, мы будем счастливы теперь
И навсегда.
Привет, мы будем счастливы теперь
И навсегда.
читать дальше
И лампа не горит,
И врут календари.
И если ты давно хотела что-то мне сказать,
То говори.
Любой обманчив звук.
Страшнее тишина,
Когда в самый разгар веселья падает из рук
Бакал вина.
И чёрный кабинет,
И ждёт в стволе патрон.
Так тихо, что я слышу, как идёт на глубине
Вагон метро.
На площади полки.
Темно в конце строки.
И в телефонной трубке, как и много лет спустя,
Одни гудки.
И где-то хлопнет дверь,
И дрогнут провода.
Привет, мы будем счастливы теперь
И навсегда.
Привет, мы будем счастливы теперь
И навсегда.
читать дальше
воскресенье, 12 апреля 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
автор: Мелифара
название: Убей меня нежно
перинг: Хисока\Тсузуки, Мураки\Тсузуки, Хисока\Мураки
рейтинг: PG похоже
надеюсь сильно мои труды критиковать не будут))) фик ещё не дописан,фантазия кончилась, скажим первая часть. а я пока попробую вспомнить, как же хотель развить полгода назад сюжет и допишу остальноё. на ошибки не смотреть, все притензии к ворду
читать дальше
название: Убей меня нежно
перинг: Хисока\Тсузуки, Мураки\Тсузуки, Хисока\Мураки
рейтинг: PG похоже
надеюсь сильно мои труды критиковать не будут))) фик ещё не дописан,фантазия кончилась, скажим первая часть. а я пока попробую вспомнить, как же хотель развить полгода назад сюжет и допишу остальноё. на ошибки не смотреть, все притензии к ворду
читать дальше
понедельник, 06 апреля 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
понедельник, 09 марта 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
Ты снимаешь вечернее платье,
Сноя лицом к стене,
И я вижу свежие шрамы
На гладкой, как бархат, спине.
Мне хочется плакать от боли
Или забыться во сне.
Где твои крылья, которые
Так нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Когда-то у нес было время,
Теперь у нас есть дела:
Доказывать, что сильный жрёт слабых,
Доказывать, что сажа бела.
Мы все потеряли что-то
На этой безумной войне.
Кстати, где твои крылья,
Которые нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Я не спрашиваю - сколько у тебя денег,
Не спрашиваю - сколько мужей.
Я вижу, ты боишься открытых окон
И верхних этажей.
И если завтра начнётся пожар
И всё здание будет в огне,
Мы погибнем без этих крыльев,
Которые нравились мне...
Где твои крылья,
Которые нравились мне...
Где твои крылья,
Которые нравились мне...
Сноя лицом к стене,
И я вижу свежие шрамы
На гладкой, как бархат, спине.
Мне хочется плакать от боли
Или забыться во сне.
Где твои крылья, которые
Так нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Когда-то у нес было время,
Теперь у нас есть дела:
Доказывать, что сильный жрёт слабых,
Доказывать, что сажа бела.
Мы все потеряли что-то
На этой безумной войне.
Кстати, где твои крылья,
Которые нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Где твои крылья,
Которые нравились мне?
Я не спрашиваю - сколько у тебя денег,
Не спрашиваю - сколько мужей.
Я вижу, ты боишься открытых окон
И верхних этажей.
И если завтра начнётся пожар
И всё здание будет в огне,
Мы погибнем без этих крыльев,
Которые нравились мне...
Где твои крылья,
Которые нравились мне...
Где твои крылья,
Которые нравились мне...
суббота, 07 марта 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
- Ну, что ты мне ещё скажешь?
Сладкий голос ядом расползался в темноте. Он нагло ухмыльнулся и легко дунул на свечу. Фитилёк отчаянно запылал, пламя тихо затрепетало, хватаясь за светящиеся уголки.
- О, да ты живуч…
Он издевался над робким пламенем, заставлял его дрожать в преддверии смерти… Совсем как инквизитор, надавливающий на горло жертвы ножом. И в последний момент он отступал, любовался жалостливой гримасой этой жертвы, которая понадеялась, что свободна. Но плеть в руке палача никогда не опускается дольше чем на несколько секунд…
Огонёк неслышно вскрикнул и погас. Комнату окончательно заволокло тьмой, от потухшего фитилька тянулась призрачная ленточка дыма.
- Ну надо же – не выдержал, - спокойно, в темноту заметил он. И распахнул окно. Снег ворвался в тёплое помещение, мгновенно осел на его плечах, обтянутых чёрной рубашкой, волосах, руках и груди. Он, улыбаясь, смахнул снег с ресниц, поднялся на подоконник, встал во весь рост. Плаща у него не было, и нечему было таинственно развеваться на холодном ветру. Но что-то такое таилось в насмешливом профиле, в гибкости рук, в самой позе. В выражении лица, с каким он прыгнул вниз, на далёкую заснеженную, пустую улицу. Ночные переулки были непривычно тихими, но где-то невдалеке вдруг раздался цокот каблучков. Он нарочито медленно повернул голову, как-то странно выгибая шею. С безумными, но одновременно спокойными глазами облизнулся и, не пытаясь стереть улыбку с лица, пошёл незнакомке навстречу. Скоро улицы услышат её крик, но потом она не будет никого обвинять, ей даже понравится.
Плавно, без спеси и, казалось бы, желания, он двигался к ней. Вот он остановился. Она его не видела – благоухающая духами и коньяком девчушка в мини-юбке и дорогих серьгах. Потом она так и не поняла, откуда, из какого угла возник этот странный, удивительно красивый парень с белой и страшной ухмылкой…
Убивать её было жалко, он и не стал. Её пропитавшийся кровью ворот долго не будет давать ей покоя, но она так и не вспомнит эту странную ночь и горячую боль на горле. Оставив её сидеть на асфальте под фонарём, он встал, ещё раз облизнулся и ушёл. В комнату. Зажигать свою свечу.
Сладкий голос ядом расползался в темноте. Он нагло ухмыльнулся и легко дунул на свечу. Фитилёк отчаянно запылал, пламя тихо затрепетало, хватаясь за светящиеся уголки.
- О, да ты живуч…
Он издевался над робким пламенем, заставлял его дрожать в преддверии смерти… Совсем как инквизитор, надавливающий на горло жертвы ножом. И в последний момент он отступал, любовался жалостливой гримасой этой жертвы, которая понадеялась, что свободна. Но плеть в руке палача никогда не опускается дольше чем на несколько секунд…
Огонёк неслышно вскрикнул и погас. Комнату окончательно заволокло тьмой, от потухшего фитилька тянулась призрачная ленточка дыма.
- Ну надо же – не выдержал, - спокойно, в темноту заметил он. И распахнул окно. Снег ворвался в тёплое помещение, мгновенно осел на его плечах, обтянутых чёрной рубашкой, волосах, руках и груди. Он, улыбаясь, смахнул снег с ресниц, поднялся на подоконник, встал во весь рост. Плаща у него не было, и нечему было таинственно развеваться на холодном ветру. Но что-то такое таилось в насмешливом профиле, в гибкости рук, в самой позе. В выражении лица, с каким он прыгнул вниз, на далёкую заснеженную, пустую улицу. Ночные переулки были непривычно тихими, но где-то невдалеке вдруг раздался цокот каблучков. Он нарочито медленно повернул голову, как-то странно выгибая шею. С безумными, но одновременно спокойными глазами облизнулся и, не пытаясь стереть улыбку с лица, пошёл незнакомке навстречу. Скоро улицы услышат её крик, но потом она не будет никого обвинять, ей даже понравится.
Плавно, без спеси и, казалось бы, желания, он двигался к ней. Вот он остановился. Она его не видела – благоухающая духами и коньяком девчушка в мини-юбке и дорогих серьгах. Потом она так и не поняла, откуда, из какого угла возник этот странный, удивительно красивый парень с белой и страшной ухмылкой…
Убивать её было жалко, он и не стал. Её пропитавшийся кровью ворот долго не будет давать ей покоя, но она так и не вспомнит эту странную ночь и горячую боль на горле. Оставив её сидеть на асфальте под фонарём, он встал, ещё раз облизнулся и ушёл. В комнату. Зажигать свою свечу.
среда, 04 февраля 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
«Мне никогда не снились ангелы», - подумал юноша, задумчиво глядя на крылатую статую женщины, стоящую возле прочного, незнакомого моста. Юноша перешёл его и оказался в парке. Была светлая осень.
«Мне никогда не снились ангелы», - снова подумал юноша. Он стоял всё в том же парке, но уже вечерней зимой. Мягкие хлопья снега опускались на его неподвижную фигуру, он мёрз, но стоял, не двигаясь.
Ему ещё никогда не снились ангелы.
И у него была мечта.
Он пошёл вперёд, поддавшись какому-то смутному предчувствию. Он долго бродил среди молчаливых деревьев, но вдруг остановился снова.
Перед ним стоял ангел.
- Тебе что-то нужно от меня, - равнодушно сказал ангел.
- Убей меня.
Ангел наклонил голову.
- Каким способом?
- Японским мечом. В грудь.
Ангел не удивился. Он взмахнул рукой, и тонкое лезвие катаны окрасилось кровью юноши. Тот удивлённо распахнул глаза, морозный воздух показался ему тёплым. Ангел без какого-либо выражения посмотрел юноше в лицо и растаял.
Юноша понял, что умирает. И тогда он вспомнил, что забыл попросить у ангела главное – он снова хотел вернуться к жизни…
«Мне никогда не снились ангелы», - снова подумал юноша. Он стоял всё в том же парке, но уже вечерней зимой. Мягкие хлопья снега опускались на его неподвижную фигуру, он мёрз, но стоял, не двигаясь.
Ему ещё никогда не снились ангелы.
И у него была мечта.
Он пошёл вперёд, поддавшись какому-то смутному предчувствию. Он долго бродил среди молчаливых деревьев, но вдруг остановился снова.
Перед ним стоял ангел.
- Тебе что-то нужно от меня, - равнодушно сказал ангел.
- Убей меня.
Ангел наклонил голову.
- Каким способом?
- Японским мечом. В грудь.
Ангел не удивился. Он взмахнул рукой, и тонкое лезвие катаны окрасилось кровью юноши. Тот удивлённо распахнул глаза, морозный воздух показался ему тёплым. Ангел без какого-либо выражения посмотрел юноше в лицо и растаял.
Юноша понял, что умирает. И тогда он вспомнил, что забыл попросить у ангела главное – он снова хотел вернуться к жизни…
понедельник, 02 февраля 2009
не важно то, что я слышу, важно то, что я вижу, особенно когда закрываю глаза...
Прогуливаясь по веранде, издали наблюдая за людьми, широким шагом отмерял половицы человек в клетчатом пледе. Белая рубашка и чёрный жилет под горло не скрывали его худощавость, орлиный нос и угрюмый взгляд из-под тёмных бровей придавали ему сходство с какой-то хищной птицей – сапсаном или скопой. Рассеяно поигрывая бокалом с прозрачным, зеленоватым абсентом, мужчина требовательно вглядывался в пёструю толпу, выискивая подходящий момент, пытаясь уловить нужную ему ноту.
Вот он резко развернулся и, вцепившись бледной рукой в деревянные перила, яростно посмотрел в даль. В глазах его разгорелся огонь, губы сами растянулись в адской усмешке. Стиснув ножку бокала, мужчина живо сбежал по скрипящим ступеням в сад, оттуда ноги понесли его к выходу в город, к людям. Он петлял между ними, уворачиваясь от лживого смеха, приторного запаха духов, дамских зонтиков и мужских тростей. Он смотрел куда-то вперёд, придерживая одной рукой плед, и крутил головой, словно боясь потерять кого-то из виду. И вот он остановился. Это было странным – мужчина смотрелся слегка отстраненно, так как остальные куда-то спешили, а он стоял, гордо откинув голову и безумным взглядом художника смотрел на ничем вроде непримечательного человека, внимательно читающего афишу. Но что-то всё же в нём было, пусть пока скрытое от глаз читателя и зрителя, но доступное мужчине в клетчатом пледе. «Вот и он, герой моей истории», - торжествующе подумал он, складывая руки на груди. А ничего не подозревающий «герой» закончил читать афишу, вздохнул и, засунув руки глубоко в карманы серого пиджака, побрёл по улице. А за ним, время от времени попивая абсент, шёл его Автор.
Вот он резко развернулся и, вцепившись бледной рукой в деревянные перила, яростно посмотрел в даль. В глазах его разгорелся огонь, губы сами растянулись в адской усмешке. Стиснув ножку бокала, мужчина живо сбежал по скрипящим ступеням в сад, оттуда ноги понесли его к выходу в город, к людям. Он петлял между ними, уворачиваясь от лживого смеха, приторного запаха духов, дамских зонтиков и мужских тростей. Он смотрел куда-то вперёд, придерживая одной рукой плед, и крутил головой, словно боясь потерять кого-то из виду. И вот он остановился. Это было странным – мужчина смотрелся слегка отстраненно, так как остальные куда-то спешили, а он стоял, гордо откинув голову и безумным взглядом художника смотрел на ничем вроде непримечательного человека, внимательно читающего афишу. Но что-то всё же в нём было, пусть пока скрытое от глаз читателя и зрителя, но доступное мужчине в клетчатом пледе. «Вот и он, герой моей истории», - торжествующе подумал он, складывая руки на груди. А ничего не подозревающий «герой» закончил читать афишу, вздохнул и, засунув руки глубоко в карманы серого пиджака, побрёл по улице. А за ним, время от времени попивая абсент, шёл его Автор.